Срывая маски  - Микки Микки

– Что? Ну, что? – будто не понимал, хоть сам с трудом сдерживал смех.

– Это какой-то трындец, – не унималась девушка. – Чувствую себя нашкодившим подростком.

– Ты… такая сексуальная, – заметил я.

– Ты тоже, – ответила девушка.

– Таааак, – сделал вид, что от неожиданности резко затормозил. – Какую позу выбираешь?

– Дурак, – толкнула Лиза. – Забираю свои слова обратно.

– А я – нет. Иди сюда, – потянулся к девушке.

– У меня месячные, – отталкивая, сообщила она.

– А, ок. Дорогая, я готов ждать тебя вечно, – сплошной сарказм.

– Всего лишь три дня, – девушка закатила глаза.

Было заметно, как неловко ей разговаривать на эту тему.

– Тогда позвольте Вашу руку, мадам, – попросил я.

Лиза вопросительно посмотрела.

– Глубокая, тридцать. Мы на месте, – широко улыбнулся…

Настоящее

– Говори, кто ты такая и что произошло с Лизой? – затащил шатенку в пятую палату и прижал к стене.

Краем глаза увидел своего ангела. Если бы не многочисленные трубки, девушка казалась бы спящей. От ужасного зрелища перестало хватать дыхания, а сердце будто кто-то сжал в стальной кулак.

– С какой еще Лизой? Я вызову полицию, – пригрозила девушка.

– Что? Ты вызовешь? Ничего не путаешь? – с ненавистью посмотрел на нее. – А не ты ли причастна к этому? Или к тем, кто это с ней сделал? – кивнул на больничную койку.

– Да как ты можешь? – с обидой в голосе. – Она моя родная сестра.

– Ты же только что сказала, что не знаешь Лизу, – подловил на слове.

– Да не знаю я никакую Лизу, – будто верила в то, что говорила. Сумасшедшая какая-то.

– Так что тогда здесь делаешь? – пригвоздил взглядом.

– Я же говорю, пришла к сестре. К Еве, – сообщила шатенка.

Тааак. Что за нахуй? В тот день в парке именно так ее и звала. Но Лиза не обернулась… Почему?

– Вы не сильно ладили, верно? – задал наводящий вопрос.

– Нет, мы с детства были очень близки, – выпалила в лицо.

– Но почему она не остановилась тогда, на аттракционах? – нажимал я. – И почему ты называешь ее Евой?

– Потому что так ее звали все двадцать восемь лет, – шатенка начала с ответа на второй вопрос и сразу шокировала. Лизе двадцать восемь и ее зовут Евой? Ранен…

– А почему не остановилась, не знаю. Но предполагаю, что дело в тебе. Кто ты такой и откуда знаешь мою сестру? – расхрабрилась девушка.

– Она моя… моя… – я не находил слов.

Моя кто? Невеста? Если шатенка не врет, то я даже имени ее не знаю… Ничего о ней не знаю.

Наверное, растерянность была написана на моем лице, потому что девушка смягчилась.

– Мы всегда дружили с сестрой, но после замужества она отдались…

Убит.

Настоящее

От растерянности мысли разлетелись в разные стороны. Уже не понимал, за что борюсь, если все, чем жил в последнее время, оказалось враньем. Посмотрел на Лизу-Еву: кто этот спящий ангел? Как смогла так ловко обвести меня вокруг пальца, ведь все время думал, что инициатором отношений был именно я? Если бы девушке удалось осуществить свой коварный план, отец был бы уже мертв… Действительно ли ее заставили? Вспомнил глаза Евы во время наших разговоров. Была ли в них хоть крупица той самой правды? Это каким хладнокровием нужно обладать, чтобы так правдоподобно играть влюбленность и так искренне улыбаться тому, кого хочешь лишить родителя?

Мне бы возненавидеть девушку, но от одного лишь взгляда на это беспомощное неземное существо начинало щемить сердце. И я готов был простить ей самые страшные грехи, за что проклинал себя.

Чем она так зацепила? Чем? И что еще должна была сделать, чтобы до взбудораженных гормонов наконец дошло, какая она дрянь? Хотелось кричать. А еще внутри тлела слабая надежда, что, очнувшись, девушка объяснится – и все встанет на свои места. В любом случае, дождаться ее пробуждения стоило хотя бы ради того, чтоб выяснить имя ублюдка, который посмел покушаться на отца. Ведь точно Ева была всего лишь исполнителем, а за ее спиной скрывалась рыбешка покрупнее.

– Я не понимаю, что происходит, и стоит ли вообще тебе доверять, – вывел из раздумий голос шатенки.

– Не поверишь. Та же фигня, – с горечью ответил ей. – Кстати, Даня, – протянул руку.

– Снежана, – ответила девушка: – Мы с Евой с детства были не только сестрами, но и лучшими подругами. Я всегда считала ее примером: умница, красавица, душа компании. Но после замужества три года назад Ева отдалилась. В принципе, у меня ведь тоже появилась семья. Каждая ушла в свое. Мы стали реже видеться и созваниваться. А после смерти Бориса сестра вообще пропала со связи.

Заметив мой вопросительный взгляд, Снежана пояснила:

– А, ты же не знаешь. Борис – муж Евы – пару месяцев назад покончил жизнь самоубийством, – я еще не успел привыкнуть к замужеству «любимой», как узнал о ее вдовстве, – Даже не знаю, что там у них произошло. Но сестра после этого вообще не хотела никого видеть. Мы с родителями решили, что переживает. Не лезли. Однако ее игнор в парке стал точкой кипения. Я сначала обиделась и решила больше с ней не общаться, но спустя время собралась выяснить отношения. Так как ее номер не отвечал, приехала к дому Евы – и тут же соседки поделились новостью, будто сестра бросилась под машину. Сама, представляешь?

Нет, я не представлял. Девушка казалась счастливой. По крайней мере, я все для этого делал. И только в последнюю нашу встречу заметил грусть в ее глазах. Но даже подумать не мог, во что это выльется. Считал Еву близким человеком. Чувствовал в ней родственную душу. Верил каждому слову. А оказалось, что, даже если у любимой и были проблемы, она не захотела этим со мной делиться. Потому что не доверяла? Или считала, что это не мое дело? Но хуже всего, что она не подумала обо мне, когда бросилась под машину. Решила просто уйти, ничего не сказав. Потому что ничего не держало? Никто не держал, получается? Предательница.

– Я начала обзвон больниц – и вот оказалась здесь, – как через толщу воды, доносился голос Снежаны. – Бедная моя сестренка. Так любила мужа, что после его смерти потеряла смысл жизни.

Почувствовал укол ревности к мертвому мужчине, а еще – себя третьим лишним. Что я вообще делал во всей этой истории? Какое место занимал? Попытался отбросить эмоции и рассуждать логически.

Снежана ведь не знала всех подробностей. Хоть версия о страданиях по умершему мужу и звучала правдоподобно, но зачем тогда было представляться другим именем и пытаться отравить моего отца? Да и было кое-что еще, что никак не вписывалось в теорию: буквально на днях Ева сказала мне, что любит. Чтобы усыпить бдительность? Но я и так слепо ей верил. И то, как она смотрела в тот момент, казалось искренним.